По результатам обобщения судебной практики рассмотрения судами в 1995-1997 гг. дел, связанных с разрешением споров по вопросам реабилитации жертв политических репрессий

Справка Московского областного суда

Для изучения в Московский областной суд, согласно запросу, поступило 61 гражданское дело, в том числе:

25 дел об установлении юридического факта применения репрессий;

10 дел об установлении факта конфискации имущества;

5 дел о получении компенсации за конфискованное имущество, его возврате;

5 дел об установлении факта родственных отношений;

1 дело об установлении юридического факта режима содержания;

3 дела об установлении факта принадлежности справки о реабилитации;

1 дело о компенсации морального вреда за репрессии (прекращено в связи со смертью истца);

11 дел о взыскании денежной компенсации за неиспользованную путевку.

1. Заявления об установлении факта применения политических репрессий

В соответствии со ст. 6 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» заявления о реабилитации самими репрессированными подаются по месту нахождения органа или должностного лица, принявшего решение о применении репрессий в отношении лиц, указанных в п. «в» ст. 3 Закона.

Согласно же ст. 7 Закона граждане вправе обратиться в суд при отсутствии документальных сведений с заявлением об установлении факта применения репрессий, который может быть установлен на основании свидетельских показаний.

Частью 3 этой же статьи предусматривается, что решение органа внутренних дел об отказе в выдаче справки о реабилитации может быть обжаловано в суд в порядке, предусмотренном для обжалования неправомерных действий органов государственного управления и должностных лиц, ущемляющих права граждан.

Из поступивших дел усматривается, что в подавляющем большинстве случаев, обращаясь в суд, заявители исходили из ч. 2 ст. 7 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий», т.е. обращения связаны с установлением факта, но не в порядке обжалования действий органов государственного управления или должностных лиц, тогда как в отдельных случаях обращение было связано с отказом в удовлетворении требований при предоставлении заявителями определенных, конкретных документальных подтверждений заявленных требований.

Ниже в справке эти случаи будут отдельно рассмотрены.

С требованиями об установлении факта применения политических репрессий обращались граждане Российской Федерации, подвергшиеся политическим репрессиям на территории Российской Федерации после 25 октября 1917 г.

Дела об установлении фактов применения политических репрессий возбуждались только по заявлениям граждан, в том числе и тогда, когда в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 23 апреля 1996 г. N 602 «О дополнительных мерах по реабилитации жертв политических репрессий» материалы подлежали направлению в суд органами внутренних дел или прокуратуры (по заявлениям граждан, которые, будучи детьми, находились вместе с родителями в местах лишения свободы, в ссылке, высылке, на спецпоселении).

Ким Евгений Николаевич обратился в Ступинский городской суд с заявлением об установлении факта применения политических репрессий, а также о проведении конфискации имущества, обосновывая свое заявление тем, что в сентябре 1937 г. он вместе с родителями был выселен в Казахстан, поскольку, по сообщению Информационного центра УВД Приморского края от 16 июля 1996 г., документальных сведений об изъятии имущества и выселении его семьи не было обнаружено, сообщением УВД ему рекомендовано обратиться в суд.

Михайлова Татьяна Константиновна и Ивлева Мария Константиновна обратились в Клинский районный суд с заявлением об установлении факта применения политических репрессий, указав в заявлении, что они с семьей в 1930 г. были направлены из Ульяновской области на спецпоселение в поселок Куклово Няндомского (Коношского) района Архангельской области. По сообщению УВД Ульяновской области от 4 ноября 1996 г. сведений о пребывании их семьи на спецпоселении нет, не подтверждено это ИЦ УВД Ульяновской области, госархивом Ульяновской области, ИЦ УВД Архангельской области. Этим же сообщением заявителям рекомендовано обратиться в суд.

Дела судами были рассмотрены по этим заявлениям как дела об установлении юридического факта.

При рассмотрении данной категории дел возникают некоторые вопросы.

В соответствии со ст. 247 ГПК РСФСР суд устанавливает факты, от которых зависит возникновение, изменение или прекращение личных или имущественных прав граждан или организаций, поэтому при обращении граждан с заявлениями об установлении фактов, основанных на утверждениях о применении репрессий того или иного вида, необходимо точно устанавливать, какие конкретно права (их реализация) связаны с соответствующим фактом.

Однако имеет место несоблюдение этого требования и возникает необходимость в получении в этой связи определенных разъяснений.

В Сергиево — Посадский суд обратился К.М.Ю. с заявлением об установлении факта применения политических репрессий в отношении своего отца, К.М.Ю., в виде направления на спецпоселение, а также — об установлении факта изъятия имущества. Заявитель указывал и на то, что политические репрессии были применены непосредственно и к нему, и представил в подтверждение решение суда и удостоверение о праве на льготы на свое имя как реабилитированный.

Суд удовлетворил требование заявителя в части установления факта применения политических репрессий в отношении К.М.Ю., указав в описательной части решения, что установление юридического факта необходимо К.М.Ю., поскольку позволяет получить ему справку о реабилитации его отца, сделав тем самым вывод о том, что юридическое значение признания факта применения репрессий в отношении К.М.Ю. состоит для К.М.Ю. в получении подтверждения о применении к его отцу политических репрессий, притом что в установлении факта конфискации имущества заявителю было отказано за отсутствием доказательств ее применения.

Таким образом, по данному делу судом при установлении того обстоятельства, что высылка семьи К.М.Ю. из Приморского края по политическим мотивам имела место, не было признано доказанным, что семья Ким была лишена имущества, тогда как заявитель связывал установление факта применения репрессий с получением денежной компенсации за имущество.

Остается неясным, что значит для юридического интереса заявителя получение справки о реабилитации, т.к. это непосредственно не связано с удовлетворением конкретных личных или имущественных прав (заявитель, имея соответствующее удостоверение, обладает льготами, предусмотренными Законом).

В материалах дела имеется копия решения Сергиево — Посадского городского суда от 10 июля 1995 г., которым установлен факт нахождения его на спецпоселении. Приложена копия удостоверения на имя К.М.Ю. о праве на льготы в соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий».

Обращаясь в суд, заявители просили в основном установить факт применения политических репрессий в виде ссылки, высылки, направлении на спецпоселение.

Наряду с этими делами для обобщения поступили дела, в которых заявители указывали на иные лишения или ограничения своих прав и свобод.

Так, с заявлением об установлении факта применения репрессий и конфискации имущества обратился в Наро — Фоминский районный суд С.И.Г. В заявлении он указал, что в 1932 г. его семья была раскулачена. Отец, С.Г.Г., арестован, содержался в Темнеховском лагере, где умер в 1933 г. Семья выселена из дома на улицу, имущество отобрано. Впоследствии они поселились у родственников.

Заявитель просил установить факт применения политических репрессий в виде раскулачивания в отношении всей семьи, а также установить факт конфискации имущества.

Главным информационным центром МВД РФ 29 января 1997 г. Синявину было сообщено, что ГИЦ МВД России, ГУВД Московской области, УВД Рязанской области сведениями в отношении С.Г.Г. не располагают.

Государственным архивом Рязанской области 6 июня 1995 г. С.И.Г. было сообщено об отсутствии сведений о раскулачивании, изъятии имущества и составе семьи С.Г.Г. и С.Г.Ф.

Допрошенные судом свидетели показали, что в 1932 г. на общем собрании колхоза «Путь Ленина» было принято решение о раскулачивании семьи Синявиных и что раскулачивание проводилось сельским советом, при этом Синявин Григорий Григорьевич был арестован, оставшиеся члены семьи выселены из дома, имущество конфисковано.

Решением Наро — Фоминского районного суда от 21 июля 1997 г. был установлен факт применения репрессий в виде раскулачивания и конфискации имущества у семьи С.Г.Г. в 1932 г.

По данному делу суд, следуя требованиям закона, при удовлетворении заявления об установлении факта применения политических репрессий счел необходимым указать конкретный вид репрессий, однако в этой части судом допущена ошибка.

В соответствии с п. 3 Секретной инструкции ЦИКам и Совнаркомам союзных республик, краевым и областным исполнительным комитетам от 4 февраля 1930 г., принятой в дополнение и разъяснение к постановлению Центрального Комитета и Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 1 февраля 1930 г. о мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством и утвержденной ЦИК Союза ССР и СНК Союза ССР, списки выселяемых кулацких хозяйств устанавливаются районным исполнительным комитетом на основе решений собраний колхозников и батрацко — бедняцких собраний и утверждаются окружными исполнительными комитетами в соответствии с указаниями вышестоящих органов. Пункт 1 Секретной инструкции предусматривал такие меры принуждения, как выселение в отдаленные местности Союза ССР и расселение кулаков в пределах района, в котором они проживают, на новых, отводимых им за пределами колхозных хозяйств, участках. Наличие принятых высшими государственными органами нормативных актов, регулирующих борьбу с кулачеством, т.е. санкционировавших применение политических репрессий по классовым и социальным признакам, подтверждает вывод суда о применении политических репрессий.

Термин «раскулачивание» достаточно широко применялся в нормативных актах, которыми руководствовались органы, принимавшие решения связанные с применением репрессий, однако этот термин нельзя рассматривать как правовой, «раскулачивание» могло быть связано с различными видами ограничений прав и свобод граждан, подвергавшихся репрессиям по классовыми, социальным и имущественным признакам, является собирательным и не подлежит применению как обозначение вида репрессий. В приведенном выше примере у суда возникли, очевидно, трудности связанные с тем, что ко всей семье Синявиных не применялись указанные в ст. 1 Закона конкретные меры принуждения — лишение свободы; помещение на принудительное лечение, в психиатрические лечебные учреждения, выдворение из страны и лишение гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечение к принудительному труду в условиях ограничения свободы. Понятие «иное лишение или ограничение прав и свобод лиц… по решению судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами» в Законе не раскрыто.

Как видно из дела, С. не выселялись за пределы административно — территориальных границ (за исключением главы семьи), а были выселены из принадлежащего им дома, они поселились в другом доме у своих родственников, т.е. было установлено, что была произведена конфискация их имущества, как предметов обихода, так и дома.

Насколько правомерно отнесение выселения из дома к отдельному виду репрессий, не охватываемому конфискацией имущества?

Вопрос имеет существенное значение, т.к., если признать, что выселение из дома за пределы населенного пункта означает лишь только конфискацию, защита прав может быть связана лишь с выплатой денежной компенсации за имущество. При отнесении выселения к отдельному виду репрессий применимы более широкие меры защиты, установленные Законом. Суд счел, что в данном случае выселение нельзя было рассматривать только лишь как конфискацию, и, вероятно, в этой связи в качестве вида репрессий назвал выселение «раскулачиванием».

П.П.П. обратилась в Волоколамский городской суд с заявлением об установлении факта применения политических репрессий в отношении семьи Перепелкина Петра Сергеевича в период 1929-1932 гг.

В обоснование своего заявления П.П.П. указала, что в 1929 г. их лишали права на участие в голосовании при выборах, но затем восстановили, неоднократно проводились обыски и конфисковывалось их имущество.

Информационным центром ГУВД Московской области П.П.П. несколько раз сообщалось об отсутствии сведений о раскулачивании семьи П.П.С. По ходатайству заявителя судом были допрошены в качестве свидетелей жители села 1920-1924 годов рождения, которые не могли подтвердить конкретно, какие меры и в связи с чем применялись к семье П.П.П.

Один из допрошенных в суде свидетелей подтвердил лишь то, что его отцом у П.П.П. забиралось имущество, однако основания этих действий ему не были известны. Таким образом, суд не установил по представленным доказательствам, что каким-либо органом управления или должностным лицом принималось решение о репрессировании семьи заявителя и применялись какие-либо меры к членам семьи как к социальноопасным элементам.

Суд, исходя из ст. 1 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», а также того, что факт применения репрессий в отношении семьи П.П.П. не установлен, отказал в установлении факта политических репрессий.

В материалах других дел встречалось устанавливаемое государственными органами в отношении конкретных лиц ограничение права проживания в определенных населенных пунктах и участках территории бывшего Союза ССР. Эти обстоятельства не были предметом самостоятельного исследования судом и не оценивались им применительно к ст. 1 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий».

Часть 2 ст. 7 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» устанавливает, что средствами доказывания факта применения репрессий являются свидетельские показания.

В некоторых случаях для судов представляется затруднительным принять решение по существу заявления, когда факты, излагаемые заявителем, находят косвенное подтверждение в показаниях свидетелей, которые в силу своего возраста на время событий не могли иметь точного представления об их характере, а документальных подтверждений по этому поводу суду не представлено и не поступало по запросам суда, т.е. достаточно ли только одних показаний свидетелей для установления факта применения репрессий, например, в связи с «раскулачиванием», когда применялся упрощенный порядок рассмотрения этих вопросов комитетами бедноты, не велось делопроизводств, не производилась передача материалов в архив.

В отдельных случаях решения судов основываются на объяснениях заявителей и на представляемых ими документальных данных, подтверждающих факт применения репрессий к их родителям, при этом обоснованность доводов заявителей судами путем допроса называемых ими свидетелей не производится.

Так, в Щелковский городской суд с заявлением об установлении юридического факта применения политических репрессий и признании ее репрессированной обратилась С.Р.Я. В заявлении она указала, что в 1930 г. ее родители Р.Я.И. и Р.А.Ф. и она были сосланы в г. Салехард Тюменской области.

Родители С.Р.Я. были реабилитированы, что подтверждается справкой о реабилитации УВД Астраханской области. Заявительнице в реабилитации было отказано из-за отсутствия документов.

Кроме справок о реабилитации, заявительницей были представлены в суд справка Государственного архива Астраханской области о раскулачивании в 1930 г. Р.Я.И. — отца заявительницы, свидетельства о смерти родителей, свидетельство о браке заявительницы.

Несмотря на указание С.Р.Я. в заявлении лиц, которые могут подтвердить факт применения политических репрессий (нахождении ее с родителями в месте их ссылки), суд не допросил свидетелей, вынес решение на основании объяснений заявительницы и представленных ею документов и не мотивировал, в связи с чем он признал доказанным этот факт, не соотнес возраст заявительницы со временем событий.

По некоторым делам суды привлекают к участию в деле в качестве заинтересованных лиц представителей отделов социальной защиты.

Люберецким судом при рассмотрении заявления А.В.В. об установлении факта применения политических репрессий к участию в деле был привлечен представитель службы социальной помощи администрации Люберецкого района.

По некоторым делам принимал участие в деле и прокурор.

По-разному суды формулировали резолютивную часть решения об установлении юридического факта, как указывая, так и не указывая, применение какого вида политических репрессий в отношении конкретного лица установлено.

Так, Щелковский районный суд, удовлетворяя заявление К.Т.К. об установлении юридического факта, указал — установить юридический факт политических репрессий в отношении отца заявительницы К.Т.К. — П.К.П., 1886 года рождения.

Ногинский районный суд в решении по делу об установлении юридического факта по заявлению Т.К.М. указал — установить факт вынужденного спецпереселения, сопряженного с репрессией Т.К.М. 1925 года рождения, уроженца Приморского края из г. Биробиджан в Акмолинскую область и нахождения на спецпоселении с 1937 г. по 1956 год.

Из 25 дел, поступивших для обобщения из судов, сроки рассмотрения, установленные ст. 99 ГИК РСФСР, были нарушены по 6 делам.

Случаев отказа в принятии заявлений по делам данной категории не было.

2. Об установлении факта конфискации имущества

Дела об установлении факта конфискации имущества возбуждались по заявлениям граждан, которые обосновывали их последующим обращением за получением компенсации.

Рассмотрение судами дел указанной категории можно проиллюстрировать следующими примерами.

В Балашихинский районный суд обратился К.З.И. с заявлением об установлении юридического факта незаконного изъятия и выхода из фактического владения имущества в связи с политическими репрессиями.

В заявлении он указал, что его отец, К.И.Э., 1896 года рождения был осужден Постановлением тройки ПП ОГПУ ДВК.

На момент осуждения он имел различное имущество, которое у него конфисковали, но документов, подтверждающих последнее, не сохранилось. В материалах дела представлена выписка из архивно — уголовного дела на пострадавшего от политических репрессий К.И.Э., выданная Центром документации новейшей истории Камчатской области 12 мая 1997 г., в которой указано, что сведений, подтверждающих факт конфискации имущества, в деле не обнаружено.

К участию в деле был привлечен представитель Комитета социальной защиты.

Суд удовлетворил заявление К.З.И. на основании представленных им документов, в частности выписки из архивно — уголовного дела, в которой содержатся сведения об имуществе К.И.Э. Свидетели по делу не допрашивались.

В резолютивной части Балашихинский районный суд указал: «Заявление К.З.И. об установлении юридического факта незаконного изъятия и выхода из фактического владения имущества удовлетворить. Установить юридический факт изъятия и выхода из фактического владения К.И.Э. имущества: дома, юкольника, 7 собак, коровы, коня в связи с политическими репрессиями».

А.В.В. обратилась в Люберецкий городской суд с заявлением об установлении юридического факта конфискации имущества. В заявлении она указала, что ее отец М.В.Я. на основании Постановления ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 года был признан кулацким элементом, раскулачен и выслан в Казахстан. В 1995 г. М.В.С. был реабилитирован.

В материалах дела представлена справка Государственного архива Саратовской области от 23 февраля 1995 г., в которой приведены сведения из личного дела раскулаченного М.В.Я. Из нее усматривается, что президиумом Шумейковского сельского совета было вынесено постановление о раскулачивании М.В.Я. Это постановление было подтверждено президиумом Покровского КИКа (протокол заседания от 6-9 мая 1930 г.), а затем и Центральной комиссией по рассмотрению жалоб кратников (протокол от 28-30 июня 1930 года).

Согласно справке о реабилитации от 12 июня 1995 г. М.В.Я. был репрессирован на основании постановления ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 года.

Кроме того, в материалах дела представлено сообщение Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при администрации Энгельсского района Саратовской области от 24 октября 1995 г. о том, что заявление А.В.В. о выплате денежной компенсации оставлено без рассмотрения, поскольку не приложен документ, удостоверяющий факт конфискации имущества у отца в 1930 г., представленную архивную справку от 23 февраля 1995 г. комиссия во внимание не принимает.

Свидетели по делу не допрашивались.

Решением Люберецкого городского суда от 5 июня 1996 г. было удовлетворено заявление А.В.В. на основании ее показаний и представленных документов, из которых усматривается имущественное положение М.В.Я. на момент применения к нему политических репрессий.

В резолютивной части суд указал: «Установить факт конфискации у М.В.Я. следующего имущества: жилого дома, посева — 7,2 десятин, лошадей молодых — 1, коров — 5, молодняка — 6, овец — 18, свиней — 2».

При рассмотрении дел данной категории судами был нарушен срок рассмотрения, установленный ст. 99 ГПК РСФСР, в пяти из десяти случаев.

3. Об установлении юридического факта режима содержания

П.Э.Р. обратился в Клинский районный суд с заявлением об установлении юридического факта режима содержания в рабочих колониях с 1 января 1942 г. по декабрь 1946 г., ссылаясь на следующие обстоятельства. В 1941 г. он был этапирован как лицо немецкой национальности в «рабочую колонну» лагеря ГУЛАГА НКВД, режим содержания в них был аналогичен режиму содержания заключенных, проживали они в лагере, обнесенном колючей проволокой, под охраной.

Суд исследовал справку Государственного архива РФ N II-5253 от 9 сентября 1994 г. из приобщенного к настоящему делу гражданского дела N 2-1554, в которой указано, что все мобилизованные немцы направлены на работы при лагерях НКВД СССР и организовывались в рабочие колонны, размещение производилось казарменно в бараках по колоннам; вокруг бараков устанавливалось ограждение — зона, охраняемая военизированной охраной ГУЛАГА; в отряде, колонне, бригаде устанавливался строгий воинский порядок; питание производилось по лагерной норме; на каждого мобилизованного заводилось личное дело с фотографиями, дактилоскопическими карточками и спецанкетой.

Суду были представлены письменные объяснения К.А.С., также находившегося в рабочих колониях НКВД в период с февраля 1942 г. по 1947 г., из которых следует, что вокруг территории отдельных колонн были установлены ограждения — заборы из колючей проволоки, на внутренней полосе по периметру была вскопана «контрольная полоса».

На основании этих данных суд установил юридический факт, согласно которому, режим в «рабочей колонне» лагеря ГУЛАГА НКВД, где с декабря 1941 г. по 1946 г. находился П.Э.Р., 1918 года рождения, был аналогичным режиму содержания заключенных, однако непосредственно в резолютивной части решения судом не указан период нахождения заявителя в «рабочей колонне».

Суд сослался в решении на ст. 247 ГПК РСФСР, т.е. рассмотрел обращение как заявление об установлении факта, однако представляется, что в данном случае возникают два вопроса.

Первый вопрос — возможно ли рассмотрение в судебном порядке заявлений об установлении факта сходства (идентичности) режима содержания в «рабочей колонне» и в местах лишения свободы?

Второй вопрос — не относится ли рассмотрение заявления к жалобам на действия должностных лиц, отказавших в выдаче документов, подтверждающих применение к заявителю политических репрессий в виде лишения свободы?

Заявитель располагал документальными подтверждениями нахождения его в «рабочей колонне», но считал, что ему необоснованно отказывают в подтверждении тех обстоятельств, которые могут служить основанием для выплаты ему компенсации за время нахождения в местах лишения свободы. В связи с этим он и указывал на необходимость исследования вопроса о режиме содержания, был не согласен с положениями Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», которыми «рабочие колонны» не отнесены к местам лишения свободы, тогда как режим содержания в них, по его мнению, явился судовым.

В п. «в» ст. 3 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» специально предусмотрено как основание для реабилитации привлечение лиц к принудительному труду в условиях ограничения свободы, в том числе в «рабочих колоннах НКВД», в связи с применением мер в административном порядке.

4. Об истребовании имущества (возврате конфискованного) и получении компенсации за конфискованное имущество

А.А.М. обратился в Волоколамский городской суд с иском к М.А.М. о признании права собственности, возврате имущества и восстановлении наследственных прав.

30 мая 1994 г. было вынесено определение об отказе в принятии искового заявления, т.к. имеется вступившее в законную силу решение Волоколамского городского суда от 19 мая 1988 г., вынесенное по спору между А.А.М. и Большаковой К.В. о том же домовладении в дер. Шишкино Волоколамского района и по тем же основаниям, что в 1988 году.

Постановлением президиума Московского областного суда от 11 июля 1995 г. определение судьи Волоколамского суда от 30 мая 1994 г. было отменено, поскольку А.А.М. обращался в суд в 1994 г. с иском об истребовании дома как лицо, пострадавшее от политических репрессий на момент вынесения решения от 17 мая 1988 г. закона, предусматривавшего возврат имущества лицам, пострадавшим от политических репрессий, не было. Кроме того, А.А.М. предъявил иск к М.А.И., который не был стороной по ранее заявленному спору.

Рассмотрев вновь исковое заявление А.А.М., Волоколамский городской суд решением от 16 октября 1995 г. признал факт незаконного выхода имущества семьи А.Е.М. из его владения в связи с политическими репрессиями в 1931 г. Признал А.А.М. наследником на имущество семьи А.Е.М., К.Д., А.Е, М.И. и признал за ним право на возмещение стоимости незаконно изъятого имущества в д. Шишкино: дом 15,5 х 9 аршин, двор, горенка, два сарая, амбар, две лошади, корова, веялка. В возврате жилого дома и компенсации морального вреда отказал.

А.А.М. обратился в комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий администрации Волоколамского района с заявлением о возврате незаконно конфискованного имущества, в том числе дома в д. Шишкино. Постановлением от 11 января 1995 г. комиссия отказала в удовлетворении его требований, ссылаясь на то, что не определен круг наследников 1-й очереди, не представлено документов о жилищных условиях заявителя.

Обратившись в суд, А.А.М. просил признать его наследником незаконно репрессированных лиц — деда, бабушки, родителей А-ых и возвратить ему дом в д. Шишкино в натуре, возместить стоимость незаконно изъятого имущества. Кроме того, истец просил компенсировать ему моральный вред в размере 300 миллионов рублей. Последнее требование истец никак не мотивировал.

А.А.М. был представлен суду документ о признании его пострадавшим от политических репрессий.

Ответчик М.А.И. с требованиями о возврате истцу дома в натуре не согласен, суду пояснил, что домом он владеет на законном основании, получил в собственность 0,20 га земли к дому, понес значительные затраты на ремонт дома и благоустройство участка.

Как третье лицо в рассмотрении дела участвовал представитель Администрации г. Волоколамска, при рассмотрении дела судом не опрашивался. В процессе рассмотрения дела суд на основании показаний свидетелей признал факт выхода имущества (в том числе и дома) из владения А-ых произошло в результате применения в отношении них политических репрессий.

Изъятое имущество, подлежащее возмещению, суд установил на основании справки госархива Московской области от 3 марта 1994 г. Стоимость имущества судом не определялась.

Признавая А.А.М. наследником, суд указал, что заявитель является сыном А-ых. А.А.Е. (мать истца) является дочерью А.Е.М. и К.Д. В доме в д. Шишкино они жили вместе, вели общее хозяйство, все взрослые члены семьи работали, членами другой семьи или другого хозяйства они не состояли, а значит, спорное имущество принадлежало всем членам семьи, являлось их общей собственностью.

Другие дети А.А.Е. от причитающейся им доли в наследстве отказались в пользу А.А.М.

Отказывая в возвращении дома А.А.М., суд указал, что жилые дома возвращаются в натуре реабилитированным лицам при условии, что эти жилые дома необходимы им с членами их семей для постоянного проживания, а А.А.М. признан пострадавшим от политических репрессий, нуждающимся в улучшении жилищных условий не является.

Отказывая в удовлетворении требований истца о компенсации морального вреда, суд указал, что Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» предусматривает компенсацию материального и морального ущерба путем предоставления льгот реабилитированным лицам и возмещения стоимости изъятого имущества на основании утвержденных Правительством РФ 3 мая 1994 г. Положения о порядке предоставления льгот реабилитированным лицам и лицам, признанным пострадавшими от политических репрессий и Положения о порядке возврата гражданам незаконно конфискованного, изъятого или вышедшего иным путем из владения в связи с политическими репрессиями имущества, возмещения его стоимости или выплаты денежной компенсации. В ином виде указанные нормативные акты возмещение ущерба не предусматривают.

Хотя истец и требовал возмещения ему конфискованного имущества, суд лишь признал за ним право на такую компенсацию. Вынесенное по делу решение не обжаловалось.

Решением Волоколамского городского суда от 4 мая 1995 г., вступившим в законную силу, признан факт незаконного изъятия в связи с политическими репрессиями имущества, принадлежавшего К.И.В. Право на получение компенсации в связи с реабилитацией собственника имущества признано за наследниками К.А.И. и К.З.И., которые реально получили 5500000 рублей.

Ф.Е.Е. обратилась в суд с требованием признать за ней право на получение денежной компенсации за изъятое имущество, указывая, что она являлась членом семьи, на момент изъятия имущества работала, вместе с родственниками была выслана в д. Сытниково, и считает, что имеет право на часть имущества. В 1992 г. истица была реабилитирована. Считает, что спорное имущество принадлежало ее родителям — отцу, К.Е.Н. (умершему за 2 месяца до раскулачивания) и матери, К.П.Е., а не брату, К.И.Е. Истица требовала компенсации в размере 1/2 части ей и 1/2 ответчикам.

Суд отказал в удовлетворении исковых требований, указав при этом, что в материалах дела есть сведения о принадлежности спорного имущества К.И.Е., доказательств принадлежности спорного имущества родителям истицы, а также того, что оно у них изымалось, не представлено.

Судебная коллегия по гражданским делам Московского областного суда оставила без изменения вынесенное по делу решение.

Президиум Московского областного суда, рассмотрев протест председателя Московского областного суда, отменил вынесенные по делу судебные постановления и направил дело на новое рассмотрение в тот же суд, указав при этом следующее. Согласно ст. 67 Земельного кодекса РСФСР 1922 г., действовавшего в период выселения сторон и изъятия имущества, право на землю, находящуюся в трудовом пользовании двора (хозяйства), а также на постройки и сельскохозяйственный инвентарь принадлежит всем членам двора в полном его составе независимо от пола и возраста.

Как видно из материалов приобщенного дела, справки о реабилитации, решения суда от 4 мая 1995 г., объяснений сторон в судебном заседании, Ф.Е.Е. являлась членом семьи К.И.Е., проживала вместе с братом и матерью в одном доме и участвовала в создании хозяйства. Поэтому вывод суда о том, что весь дом и все хозяйство принадлежало только одному К.И.Е., не соответствует материалам дела.

При новом рассмотрении дела Ф.Е.Е. изменила размер исковых требований. В своем исковом заявлении она просила взыскать в свою пользу 2 млн. 750 тыс. руб. Поскольку с 1 апреля 1996 г. минимальный размер оплаты труда был повышен с коэффициентом 1,2, то, применив указанный коэффициент к первоначально требуемой сумме, она просила взыскать 3 млн. 300 тыс. рублей.

Далее истица указала, что поскольку задержка в выплате ей компенсации произошла не по ее вине, в настоящее время минимальный размер оплаты труда составляет 75 900 рублей и 100 минимальных размеров будет составлять 7 млн. 590 тыс. рублей, то ей причитается половина этой суммы, т.е. 3 млн. 795 тыс. рублей. При этом 2 млн. 750 тыс. рублей ей должны были выплатить ответчики с учетом суммы инфляции и 1 млн. 45 тыс. рублей должна выплатить администрация Волоколамского района.

При новом рассмотрении дела решением Волоколамского районного суда от 12 февраля 1997 г. исковые требования Ф.Е.Е. были удовлетворены частично.

Суд признал равными доли истицы и ответчиков в выплаченной компенсации, поскольку Ф.Е.Е. и К.А.И. являются лицами, непосредственно пострадавшими от политических репрессий, а К.З.И. является наследницей по закону главы хозяйства К.И.Е. Доли суд определил в размере 1 млн. 833 тыс. 333 рубля.

В индексации суд отказал, посчитав это требование не основанным на законе.

Отказано истице в выплате денежной суммы в размере 1 млн. 45 тыс. рублей с администрации Волоколамского района.

Суд признал за Ф.Е.Е. право на получение компенсации в возмещение вышедшего из владения в связи с политическими репрессиями имущества и взыскал в ее пользу с К.А.И. и К.З.И. денежную сумму в размере 916667 рублей с каждого.

Вынесенное решение не обжаловалось.

Из пяти дел указанной категории, поступивших по запросу из судов, сроки, установленные ст. 99 ГПК РСФСР, не соблюдены при рассмотрении всех пяти дел.

5. В суды Московской области не поступали и судами не рассматривались жалобы граждан на отказ органов внутренних дел в выдаче справки о реабилитации. Нет сведений об обращении в суд граждан с исками о восстановлении в утраченных правах в связи с репрессиями.

Представляется, что требуются официальные разъяснения также по следующим вопросам.

1. Является ли видом репрессий конфискация имущества, если не применялись ссылка и высылка, лишение свободы и т.п.?

2. Можно ли отнести к политическим репрессиям и к признанию, таким образом, права на соответствующие льготы лишение права участвовать в выборах?

3. При каких видах репрессий возможно удовлетворение требований о компенсации морального вреда?

4. Относятся ли к политическим репрессиям обращения взыскания на имущество граждан, занимавшихся частной (предпринимательской) деятельностью, в связи с неуплатой налогов в повышенном размере и образованием в связи с этим задолженности, что, по мнению заявителя, является репрессией по социальному (политическому) признаку?

5. Во всех ли случаях подлежит указанию в резолютивной части решения об установлении юридического факта применения политических репрессий примененный к лицу вид политических репрессий, если он не относится к числу конкретно перечисленных в ст. 1 Закона?

6. Подлежит ли перечислению в резолютивной части решения об установлении юридического факта конфискации имущества все имущество, какое было конфисковано или вышло из владения в связи с политическими репрессиями, и где оно находилось (например, номер дома, название улицы, населенного пункта)?

7. Какие органы исполнительной власти могут быть признаны заинтересованными лицами при рассмотрении судом заявлений граждан об установлении юридических фактов применения политических репрессий и (или) конфискации имущества?

8. Имеет ли значение для удовлетворения заявления об установлении юридического факта применения политических репрессий наличие сведений о том, какой государственный орган, в том числе и союзный (должностное лицо или общественная организация), принимал решение о применении политических репрессий к конкретному лицу?

9. Может ли суд установить юридический факт конфискации имущества только на основании того, что действовавшим законодательством, безусловно, предусматривалась конфискация имущества, без предоставления заявителем других доказательств в подтверждение этого факта?

Судебная коллегия по гражданским делам
Московского областного суда